Что построили для сандуновских бань

125 лет назад, 14 февраля 1896 года, заново открылись знаменитые Сандуновские бани — бесспорно, самые известные, шикарные и старейшие из сегодня действующих в столице. Точнее, юбилей сегодня отмечает только новое здание прославленного помывочного комплекса — основание легендарных Сандунов относится к временам «Очакова и покоренья Крыма». «Известия» вспомнили историю русской бани вообще и главной столичной в частности.

Омовенье, а не мученье

Спор о том, какая страна является родиной настоящих бань, ведется уже не одно столетие и, видимо, не завершится никогда. Очевидно, что изначально люди использовали для мытья пресную воду, а там, где в силу разных причин ее не хватало, человек научился очищать кожу посредством искусственной стимуляции потоотделения. Проще говоря, мыться с помощью пара и пота.

Наверное, самое раннее из дошедших до нас упоминаний бани относится к эпохе античности — Геродот писал, что скифы использовали передвижные бани-шатры. В центре такого сооружения раскладывали костер, обложенный большими валунами. Когда камни накалялись добела, дымящиеся поленья убирали, отверстие дымохода закрывали, а камни поливали водой либо травяными настоями. Получалось подобие передвижной парной. Судя по тому, что греческий историк писал об этом с некоторым удивлением, в эллинском мире такой способ мытья тогда не практиковали. Впрочем, пройдет всего несколько веков, и знаменитые римские термы станут неотъемлемой частью быта всего цивилизованного мира.

В наших краях мраморных терм не строили, но искусство парения знали отлично. Первоначально бани устраивали в землянках, потом в срубах. За честь именоваться родоначальниками могут поспорить балтские и угро-финские народы, населявшие территорию северо-восточной Европы, а вот пришедшие туда в середине первого тысячелетия славяне вряд ли были знакомы с парными. Такой вывод можно сделать исходя из того, что другие ветви славян (южные, западные) и в более позднее время бани не культивировали.

Не исключено, что какую-то роль в распространении парных бань сыграли и викинги, которые традиционно строили похожие на наши бани басту. Так или иначе мы можем констатировать, что среди славянских племен, населявших территорию современных России и Белоруссии, банное искусство прижилось и вскоре стало своего рода национальной традицией. В отечественных письменных источниках баня впервые упоминается в «Повести временных лет», причем в нескольких эпизодах, например в легенде о путешествии апостола Андрея Первозванного в Новгород:

«Повесть временных лет». Подготовка текста и перевод Д.С. Лихачева

Удивительное видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и разожгут их докрасна, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья гибкие и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва слезут, еле живые, обольются водою студеною, и тогда только оживут. И творят так всякий день, никем не мучимые, но сами себя мучат, и этим совершают омовенье себе, а не мученье

К окончанию Средневековья русская баня прочно занимает положение одной из главных достопримечательностей Московии и важного звена национальной самоидентификации. Для русских это была и повседневная необходимость, и наслаждение, и лекарство, и предмет для гордости, что просматривается во множестве сообщений иностранцев, гостивших на Руси в XVI–XVII веках. Больше всего их поражала способность русских терпеть высокую температуру, непонятная им любовь к битью вениками, а также то, что в общественных банях женщины мылись вместе с мужчинами, причем все ходили обнаженными. Это совершенно не смущало русских, но казалось европейцам верхом неприличия.

Иван Грозный в 1551 году, Алексей Михайлович в 1643-м, правительствующий Сенат спустя столетие и Екатерина Великая в «Уставе благочиния» 1782 года пытались запретить совместное посещение бань, но уже из того, что происходило это регулярно, становится понятно, что успеха запреты не имели.

В городах существовали как частные семейные бани, так и общественные «торговые» — считается, что в Москве они получили распространение в конце XVI века при Борисе Годунове. Строили бани по берегам рек, прежде всего вдоль Москвы и Неглинки. На берегу стояли «журавли» с помощью которых посетители сами набирали воду, а после парилки люди прыгали прямо в реку или купались в снегу. Стоит отметить, что вода в реках в черте города вряд ли отвечала даже минимальным санитарным нормам, но в те годы это мало кого останавливало.

Ситуация стала меняться лишь при Екатерине II. Эпидемия чумы 1770 года и последовавший за ней бунт в Москве вынудили власти регламентировать некоторые аспекты городского хозяйства. Появились первые общественные больницы, кладбища были вынесены за черту города, началось строительство канализации и первого в Москве Мытищинского водопровода. Пришла пора для перемен и в банном царстве.

Роковая любовь и императорские бриллианты

Именно в этот момент и начинается история Сандуновских бань, причем история на редкость романтическая. Императрица Екатерина любила театр, особенно оперу. А на сцене придворного театра «Эрмитаж» в конце 80-х годов XVIII века блистала юная Елизавета Уранова (Федорова). Кроме потрясающего меццо-сопрано и драматического таланта Уранова была наделена удивительным очарованием, что привлекло к ней внимание могущественного вельможи графа Александра Безбородко, слывшего одним из самых знаменитых ловеласов той эпохи.

Действительный тайный советник и статс-секретарь не стеснялся в методах и не жалел средств, но юная певица была неприступна. Не помогли даже уговоры директоров театра, которые хотели оказать услугу царедворцу. Когда же ухаживания стали совершенно несносны, Уранова упала в ноги императрице и рассказала, что не может уступить графу, поскольку без ума любит другого. Сентиментальная Екатерина была так растрогана, что лично взялась устроить свадьбу влюбленных, подобрала Лизоньке платье из своего гардероба и одарила великолепными бриллиантами. Венчание состоялось 14 февраля 1791 года в придворной церкви в присутствии самой императрицы.

Избранником же Урановой оказался известный актер Сила Сандунов. Настоящее имя его было Силован Зандукели, и происходил он из старинного и благородного грузинского рода. Его предки приехали в Россию вместе с царем Вахтангом VI еще в правление Петра Великого и с тех пор верно служили русской короне. Силован получил хорошее образование, но увлекся сценой и вскоре стал премьером московского Петровского театра, который стоял на месте нынешнего Большого. Вскоре талантливого артиста пригласили в придворный театр, где он и познакомился с Лизонькой Урановой. И хотя за юной красавицей волочилась половина Петербурга, она отдала свое сердце красавцу-грузину.

Екатерина вскоре умерла, а ее сын Павел не только возвратил опального Безбородко ко двору, но сделал его канцлером и светлейшим князем. Чете Сандуновых ничего не оставалось, как покинуть столицу и переехать в Москву, подальше от капризного императора, недолюбливавшего всех, кто удостоился хотя бы малых милостей ненавидимой им матери.

Чтобы меньше зависеть от превратностей актерской судьбы (тут как раз Петровский театр сгорел), решено было вложить сбережения в какое-то прибыльное дело. Сначала речь шла о строительстве доходных домов и магазинов, но потом Сила увлекся идеей строительства роскошной бани. Местом выбрали престижный район реки Неглинки, которую незадолго до этого убрали в трубу.

Сандунов серьезно подошел к делу и специально изучал банное искусство. Он побывал во всех московских банях, изучил все банные уставы, собрал отзывы завсегдатаев. Он решил сделать бани не простонародные, а элитные, в которые не стыдно было бы ходить представителям высшего московского общества. В 1808 году первые Сандуны открылись для посетителей.

Владимир Гиляровский, «Москва и москвичи»

В них так и хлынула Москва, особенно в мужское и женское «дворянское» отделение, устроенное с неслыханными до этого в Москве удобствами: с раздевальной зеркальной залой, с чистыми простынями на мягких диванах, вышколенной прислугой, опытными банщиками и банщицами. Раздевальная зала сделалась клубом, где встречалось самое разнообразное общество, — каждый находил здесь свой кружок знакомых, и притом буфет со всевозможными напитками, от кваса до шампанского Моэт и Аи. В этих банях перебывала и грибоедовская, и пушкинская Москва, та, которая собиралась в салоне Зинаиды Волконской и в Английском клубе.

Бани у Силы Сандунова получились на славу. Гиляровский уверяет, что в них любили бывать Денис Васильевич Давыдов и Александр Сергеевич Пушкин. Сам писатель, естественно, видеть этого не мог, но ссылается на рассказы ветеранов-завсегдатаев. А вот семейное счастье Сандуновым сохранить не удалось, и, говорят, виной тому тоже стала баня: Сила записал собственность на себя, хотя средства вложил общие. Елизавета Семеновна обиделась и уехала в столицу. Другие источники уверяют, что к размолвке привело неуемное влечение горячего потомка грузинских князей к слабому полу. Сила завещал бани своей «воспитаннице» (так деликатно именовалась любовница) и их общему сыну, потом был долгий суд с Елизаветой Сандуновой. Бани стали сдавать внаем, хотя былой славы они не потеряли и в последующие полвека.

Дворец пара и веника

Бани несколько раз меняли владельцев, пока за долги не оказались в собственности у купца первой гильдии Ивана Григорьевича Фирсанова. Один из самых богатых московских дельцов вроде бы собирался всерьез заняться банным делом, но безвременно почил. Наследницей огромного состояния и Сандуновских бань оказалась единственная дочь купца Вера Ивановна.

Это была незаурядная женщина, хотя поначалу ей была уготована вполне заурядная судьба — по воле отца ее рано выдали замуж за некоего банкира Воронина, в Учетном банке которого купец хранил свои сбережения. После смерти отца она за огромные деньги выкупила свою свободу: за миллион рублей муж в суде признал вину в супружеской измене и Вера получила развод. Теперь делами она занималась сама, став одной из первых в России предпринимательниц.

Фирсанова оказалась способной к бизнесу, дела шли в гору. При этом молодая красавица вела активную светскую жизнь, держала салон, покровительствовала художникам и музыкантам. Она регулярно меняла ухажеров, никогда не доводя дело до свадьбы. Так продолжалось, пока сердцем Веры Ивановны не завладел отставной гвардейский офицер Алексей Ганецкий.

Именно Ганецкому принадлежала идея строительства новых Сандуновских бань. Старое здание простояло уже три четверти века и морально устарело, к тому же неподалеку в Театральном проезде купец Хлудов в 1889 году открыл свои бани (Хлудовские, Китайские, или Центральные), которые роскошью и оснащением значительно превосходили старые Сандуны.

Это были бани нового времени — с косметическими кабинетами, парикмахерской, ателье, механической прачечной и шикарными ресторанами. Клиенты стали перетекать к Хлудову, доходы от Сандунов упали, так что реконструкция становилась насущной необходимостью. Вере Ивановне идея строительства новых бань понравилась, и Алексей Николаевич с энтузиазмом взялся за дело.

Чтобы бани стали лучшими в Москве и соответствовали высшим мировым стандартам, супруги лично объездили самые знаменитые бани Европы, от Ирландии до Турции. Для создания проекта пригласили модного архитектора Бориса Фрейденберга, однако из-за взбалмошного характера Алексея Николаевича тот не сумел завершить строительство и Сандуны были завершены его помощником, Сергеем Калугиным.

Роскошью Сандуновские бани должны были не уступать римским термам Каракаллы. В духе модной тогда эклектики в оформлении фасадов были использованы мотивы различных архитектурных стилей: ренессанса, барокко, классицизма, рококо, мавританского стиля и готики. Особенно впечатляюще выглядела яркая декорация центрального ризалита с крупной проходной аркой в центре. Над аркой по сторонам полукруглого окна расположились скульптуры плывущих мифологических морских коней, на спинах которых восседал полуобнаженный мужчина, трубящий в большой рог, и женщина, играющая на лире. Всё аристократически элегантно, в то же время с богатым купеческим размахом.

Для оформления использовались только самые лучшие материалы: мрамор и гранит привезли из Италии и Норвегии, плитку и кафель — из Швейцарии и Англии. Над оформлением уникальных интерьеров — арабского дворика, мавританского и готического залов — работали лучшие художники, декораторы и техники. Потолки и мебель были выполнены из мореной сосны, стены и карнизы украшены позолоченной лепниной, настенной живописью и восточными орнаментами, лестничные ограждения и светильники были отлиты из чугуна и бронзы. Многое из этого великолепия по сей день радует посетителей Сандунов.

Комплекс занял полквартала рядом с Неглинной улицей. На первых этажах находились конторы и магазины с отдельным входом, в том числе знаменитое нотное издательство и магазин «Торгового дома П.И. Юргенсона», продававший ноты и музыкальные инструменты. На втором этаже были расположены гостиница и меблированные квартиры. Большую же часть основного трехэтажного здания заняли бани различного уровня и открытый бассейн. В комплекс также входили автономные насосная и электрическая (одна из первых в Москве!) станции, прачечная, котельная, инженерный корпус — всего семь вспомогательных зданий. Вода в Сандуны шла по специально проложенному водопроводу из Бабьегорской плотины и, перед тем как попасть в бани, очищалась американскими фильтрами «Нептун». Для питья использовалась вода из артезианского колодца, специально пробуренного на территории банного комплекса.

Бани открылись для публики 14 февраля 1896 года, и для Москвы это стало значительным событием. По указанию Ганецкого пускали всех бесплатно, определяя разряды исключительно по внешнему виду. Публика довольно быстро разделилась — кто-то ходил исключительно в фирсановские Сандуны, другие сохраняли верность Хлудовским баням. Хозяева эту конкуренцию поддерживали, приглашая лучших парикмахеров и поваров, предлагая всё новые услуги.

Например, в Сандунах придумали сервис для дам с собачками: пока хозяйка принимает банные процедуры, ее питомца моют и постригают специально обученные мастера. Довольно быстро сформировали своего рода банные сообщества — известно, например, что музыканты Большого и артисты Малого предпочитали Хлудовские бани, а певцы — Сандуновские. Часто бывал там и Шаляпин, который уверял, что особый пар Сандунов благотворно влияет на его голос.

Самые дорогие кабинеты ценой 5 рублей состояли из пяти комнат: раздевальни, гостиной, будуара, бани и парильни. Кабинеты располагались отдельно. Общие бани делились на шесть разрядов — три женские и три мужские. В самом дорогом дамском разряде за 30 копеек имелись гостиная с мягкой мебелью, зеркалами и коврами и раздевальня в стиле королей Людовиков. В мыльной комнате стояли мраморные скамьи, а в бассейне текла проточная вода.

Мужчинам за 50 копеек полагалось не менее изысканное убранство: вестибюль рококо с золочеными сводами и живыми растениями, готическая раздевальня с высоким черным дубовым потолком, восточная гостиная, парикмахерская и бассейн в помпейском стиле с колоннами и стеклянным потолком. Самые дешевые, пятикопеечные бани имели простую добротную мебель, душевые кабины и открытый бассейн. Посетителей обслуживали 400 «молодцев» (банщиков), не считая огромного штата уборщиков, парикмахеров, официантов и прочей обслуги.

Как и старым владельцам Сандуновым, Ганецким баня семейного счастья не принесла. Вскоре после окончания строительства Алексей Николаевич начал играть и настолько неудачно, что бани пришлось заложить. Супруга выплатила долг мужа, после чего с ним порвала. Алексей уехал в Южную Африку, став одним из командиров русского корпуса, сражавшегося за свободу бурских республик во время войны с Британской империей. Умер он в Париже в начале ХХ столетия (точная дата и даже год смерти неизвестны). Вера Фирсанова после революции ютилась в одной маленькой комнатке в некогда принадлежавшем ей доме. По ходатайству Шаляпина в 1928 году ей разрешили выехать во Францию, где она и скончалась спустя шесть лет.

А нам кроме Сандунов остались построенные на деньги одной из первых русских деловых женщин Петровский пассаж и знаменитый Фирсановский приют в Электрическом переулке.