Дом построю сына дочь устрою

Эвелина Гаевская

Русские поговорки и пословицы несут в себе глубокий и очень конкретный смысл. Рассмотрим, что имеется в виду в данной всем известной пословице.

Построить дом

Дом — это пространство, имеющее четкие границы и структуру. По своей сути «дом» это некая система, где могут взаимодействовать различные Субъекты, и где могут происходить различные процессы. 

В буквальном смысле выражение » построить дом» означало создать безопасное место для своей семьи, продолжения рода, место для защиты, место, где можно набраться сил, место, где горел очаг, огонь в котором зажигали от огня молнии Перуна, и этот огонь следовало хранить негасимым…

В настоящее время, когда большинство людей уже не занимается непосредственно строительством места для проживания, когда с развитием транспорта и интернета все больше людей не видят потребности в оседлости и могут и хотят путешествовать, а огонь в очаге заменен электричеством, выражение » построить дом», тем не менее, не потеряло смысла. Но его смысл видеоизменился.

Теперь «дом» уже не только нечто материальное. «Построить дом» означает создать некую четкую и конкретную структуру, систему. Часто это бизнес, работающий как часы. Также «дом» это может быть организованная система взаимоотношений между людьми. Кстати, по выражению одного моего знакомого-коуча, предложение руки и сердца » структурирует взаимоотношения между мужчиной и женщиной». 

«Домом» можно назвать и информационную структуру, например произведения искусства. Случается так, что придуманный персонаж получается настолько ярким, что как будто бы начинает жить самостоятельной жизнью. Возникает огромное количество копий, подражаний, по принципу генетической репликации в биологии. Этот феномен уже подвергался изучению с различных точек зрения. А в художественной литературе описан, например, в романах «Портрет Дориана Грея», «Лезвие сна», «Туман». Также к разряду «нематериальных домов» относятся такие явления, как мода  и кинематограф в целом, а также такие явления, как например Вселенная Marwel

Таким образом, » построить дом» означает «создать систему поведенческих реакций, взаимоотношений между людьми и структурировать происходящие в этой системе процессы». 

Достаточно сложное дело, но результат того стоит)

Родить (вырастить) сына

Согласно исследованиям генетиков, ДНК людей на земле практически схожа, отличия составляют около всего около 0, 01%. То есть на долю уникальности остается всего лишь одна сотая процента генетической информации нашего тела. Этот факт говорит о значении уникальности.

И вот на тему передачи генетической информации очень все интересно.

Дело в том, что матери передают генетическую информацию только своим дочерям. А вот у мужчин отсутствует информация, передаваемая только от матерей. Кроме того,  именно от отцовской днк зависит здоровье ребенка.

Ну и интересный момент:

ДНК любого человека на 40% состоит из ДНК вирусов, пережитых предками.

К слову, вирус, воздействуя на клетку, заставляет ее мутировать, причем подавляющее большинство мутаций при естественном отборе нежизнеспособны, и лишь малая часть по своей сути способствует эволюционному развитию. И вот эти самые 40%, достаточно весомая часть генетического кода, по своей сути являются закодированным опытом выживания тысяч поколений предков. Дорогая информация, не правда ли?

Из вышеизложенного следует, что выражение

«родить (вырастить) сына» так или иначе связаны с развитием (эволюцией) и означают передачу наследственной информации.

И ценность имеет эта малая часть информации, всего сотая доля процента. Ведь с точки зрения природы важен не отбор сильнейших и лучших генов, а их уникальное сочетание.

В патриархальном обществе тема наследования неразрывно связана с передачей материальный ценностей ( «дома» и нажитого имущества и прочих » структур»). В современных условиях ситуация изменяется. И дело не только в феминизме, утвердившем за женщинами права на наследование и другие социальные бонусы, но и в том, что с развитием науки исчезла необходимость наличия двоих родителей для передачи генетической информации человеческому потомству.

В широком смысле выражение означает оставить после себя наследника материальных ценностей, носителя генома, оставить уникальный информационный след. 

Посадить дерево

Дерево у славян  ( и не только) это символ Рода. И это снова о системе, ведь Род состоит из мужчин и женщин, часто не связанных непосредственно кровными узами, но связанных общими целями, идеями, ценностями, традициями и ритуалами, патриотизмом, культурным и историческим прошлым. Ветви дерева — это младшие поколения,  тянутся к небу и солнцу, в то время как корни ( предки) — вросли в землю.

Древние русичи называли родину Матерью, а в путешествиях носили на шее  оберег-мешочек с горстью родной земли, так как считалось, что вдали от родины таким образом можно получить защиту.  И сейчас известны выражения » Мать-сыра земля», «Земля-матушка». 

Небо и солнце ассоциировалось с мужскими божествами. Таким образом дерево это не только символ семьи, но и символ духовного соединения мужского и женского начала во вполне осязаемое и живое.

Если дом это искусственно созданная материальная структура, то дерево — это структура живая, рожденная. Мало родить и вырастить сына, важно быть частью родовой (информационной) системы.

Также важно стать родоначальником, отправной точкой для нового роста, точкой бифуркации.

Дерево символизирует именно фрактальность, бесконечную повторяемость признаков в живой природе. Смотри также Фракталы в психологии

Все три части старой русской поговорки взаимосвязаны между собой и означают важность и ценность проявления творческой природы человека, без отрицания животного начала, в соединении с природой и миром.

Способность к творчеству — одна из тех характеристик, которые отличают нас от животных. Способность осознанно взаимодействовать с информацией, создавать целые информационные структуры, независимые и самостоятельные — это ли не ценность?

© Эвелина Гаевская

оригинал публикации

еще читайте меня в  Telegram

еще О хранении очага и его Хранительницах

Светлана Михайловна переехала к дочери.

Жить вместе, воспитывать внучат.

Ждать грядущей дряхлости в лоне семьи, а не в одиноких стенах, где и воды подать некому.

Жила Светлана Михайловна в поселке Горшки. Жила одна, как перст.

Единственная отрада — дочь Яна. Родной человек и кровинка.

Светлана Михайловна Яну всегда очень любила, баловала. Дочь была красива, как богиня. Сама Светлана не очень привлекательна: лицо грубое, голова крупная, фигура бочкообразная. На селе ее звали бабы “Конь-голова”.

А Янка интересная у нее получилась: высокая, хрупкая, блондинистая, губы яркие, глаза красиво хлопают. Как у немецкой куклы. Смотришь на Яну и радуешься. Что спасет мир? Только такая хрупкая красота!

Муж Светланы Михайловны отбыл в мир иной рано, болел очень мужик. Тяжко работал и заболел. Старший сын, Ярик, тоже умер. Ярик не болел и не работал, а потреблял. С юности он увлекался наркотиками и выпивкой. Светлана сначала очень страдала, плакала, лечила Ярика. А потом махнула рукой — устала, вымоталась. Ярик тащил все из дома, дороги у него было в жизни всего две: тюрьма или могила. Могила случилась быстрее.

Дочь Яна, кровиночка и надежда, из Горшков выбралась через образование. Закончила институт и жить осталась в областном центре. Вышла замуж за хорошего и перспективного парня. Этот парень, Яша, был Янке парой. Тоже высокий, тоже блондин. Яша глазами, правда, не холпа, а смотрел цепко. Яша был из молодых и ранних. У него уже был какой-то свой бизнес на момент женитьбы. А дальше дела у него шли все лучше и лучше. Купили большой дом за городом, целых две машины, иномарки, заграница была дважды в год. Двое ребятишек у дочери росли — Гарик и Димон.

Светлана Михайловна, из своих далеких Горшков, страшно тосковала по Янке да внукам. Они к ней приезжали редко, раз в год, всегда летом, на неделю. Янка помогала матери с побелкой дома, возила паласы на своей машине стирать, на огороде сорняк драла. И денежно помогала — покупала одежду и просто финансы выдавала: “берите, мама. для нас это копейки”. Светлана брала, но смущалась очень. Но что было делать-то? Пенсия смешная, а цены нет.

Как Янка дом купила, так и начала настойчивые разговоры про переезд заводить. Что ни звонок матери, то уговаривания: “продавайте, мама, свою хату, приезжайте к нам, Гарик и Димон тоскуют, плачут днями. И сама я плачу и тоскую”.

Сердце матери — не камень. Думала Светлана Михайловна, крепко думала. Что держит ее в Горшках этих?

Могилки вот держат. И мужа, и несчастного ее Ярика могилки. Еще вот матери и отца. Уедет Светлана — все ведь травищей порастет. А всякие нелюди еще и мусорку разведут на тех могилках, бывало уже такое.

Собака Каштанка еще держит. Каштанка старая, облезлая, ходит еле-еле. Даже не ходит, а на пузе ползет. И не видит уж ничего — бельмо у нее на глазах. Куда ее, слепуху эту? Янка давеча усыпить предлагала Каштанку, хватит животину истязать. Но Светлана не решалась — жалко собачонку, тринадцать лет она живет у них. К тарелке Каштанка ползла шустро, как молодая. Службу все еще несла исправно — нюх и слух у нее был такие, что любому бы на старость пожелать. А то, что не видит, так и что же? Светлана где-то читала, что собаки вообще видят не очень, зрение у них собачье, а не орлиное, то есть очень средненькое. Но Каштанку в город не потащишь — ее там не ждут совсем.

А более ничего в Горшках Светлану не держит.

Подруг у нее почти нет — кто помер, кто уехал. Родной дом — большой, пустой, гулкий и холодный. И она в нем одна мается, а могла б рядом с дочерью и детишками быть. Пироги им печь, гряды б развела, детей б присматривала.

Светлане шестьдесят всего — это ж разве возраст? В Горшках бабки одни остались, которым под восемьдесят да алкаши. Выйдешь — и поговорить не с кем.

И решилась Светлана Михайловна на переезд. Каждую ночь воображение рисовало яркие и заманчивые картины.

Вот Светлана Михайловна, в новых модных брюках и цветной блузке, идет по городу. По самой главной улице, под руку с дочкой Яной.

Впереди Димон с Гариком скачут — здоровые и чистенькие дети. Нарядные, причесанные, кровиночки.

А кругом — магазинов тьма, салонов красоты тьма, кафе всяких кучи. В Горшках вот ведь совсем иные кучи — пахучие и с противными зелеными мухами. И три магазина на весь их поселок, где макароны вперемешку с сапогами резиновыми и тазами оцинкованными продают.

И вот идут они, все нарядные и красивые, мороженое едят. А все прохожие на них смотрят и думают: “Какие сестры нарядные идут! И ребята какие у них справные да воспитанные!!”. А Гарик и закричит вдруг: “Бабушка!”. И все на Светлану удивленно посмотрят: это кто же тут бабушка? Вот эта молодая женщина? Ну надо же!

Или вот сидят они в кафе уличном. Светлана Михайловна в красивом платье. И большой шляпе. Шляп Светлана никогда не носила, но видела на улицах райцентра женщин в этом головном уборе — очень красиво и стильно.

А тут к ним и мужчина подходит — высокий, с усами, в возрасте уже такой мужчина. И выясняется, что это вовсе не просто мужчина, а Петька Грицук! Поклонник с юности. Этот Петька давно перебрался в город, Светлана его и не видела уже лет тридцать. Но пусть это будет Петька. И чтобы он Светлану узнал и ахнул: “Светочка, а ты совсем не изменилась…”. И глаза его чтоб полыхнули, как тридцать лет назад. А Светлана чтоб его сначала и не узнала. А потом узнала. И улыбнулась легкой и немного грустной улыбкой. И жена Петьки чтоб тоже рядом стояла — старая, согбенная и в старушечьем платке.

А еще вот картинка. Большой семейный праздник — юбилей любимой мамы и бабушки, Светланы Михайловны.

Большой стол, гости, подарки. Стол ломится от вкусностей, гости нарядные и приятные люди. Внуки обнимают и от бабушки ни на шаг не отходят, так ее любят. А дочь Яна встает и взволнованно произносит тост. Пронзительный, про дочернюю истинную любовь. О том, что сильнее любви к маме ничего нет. Недаром же это первое слово и начало начал. Все слушают тост и выпивают за здоровье юбиляра. С влажными глазами, омытыми трогательным моментом душами. Обязательно фотографии на память. Чтобы потом, спустя годы, перелистывать семейный альбом, плакать и смеяться всем вместе: “а помнишь?”

Сказано — сделано.

Дом продался быстро. Так быстро, что Светлана Михайловна и попрощаться с ним не успела. Купила дом многодетная семья. В этой семье было штук семь детей, все немного замызганные и нестриженные. Мать семейства Светлане не понравилась. Та сначала долго и униженно, тыча пальцем на чумазых детей, выпрашивала сбить цену. Потом уже другим тоном, какой-то уже морской владычицы, торопила Светлану с освобождением дома.

Светлана Михайловна собиралась впопыхах. Мебель какую оставила, а какую продала за копейки. Янка просила “городков” к ней не тащить, все необходимое для жизни имеется.

Собаку Каштанку отперла к соседке Иванихе. Сердце Светланы сжималось, когда покинутая Каштанка на своих коротких лапках семенила следом за ней по запущенному двору Иванихи. Когда захлопнулась калитка — Каштанка неожиданно громко заскулила.

Светлана Михайловна всплакнула, потом быстро утерла нос и побежала домой. Слышать этот душераздирающий скулеж было невыносимо. Иваниха была женщиной в целом неплохой, но немного пьющей и несобранной. У Иванихи уже было две свои собаки — крупные горбатые кобели с впалыми боками. Светлана подозревала, что Каштанку тут ждет жизнь довольно суровая, но выбора не было.

Мечты Светланы Михайловны начали рушиться почти сразу.

Выяснилось, что жить Светлана Михайловна будет не в одном доме с дочерью. Семья Янки жила в большом двухэтажном домине. А Светлане выделили небольшой домик, расположенный сразу за широкими воротами мощной ограды. Димон и Гарик называли этот домик почему-то “будка”. Янка шипела на ребят и требовала называть его “гостевым”.

Деньги от продажи дома Светлана Михайловна сразу сунула Яне. Дочь поделилась, что положение их материальное пошатнулось — строительство и ремонт были затратны, пришлось даже брать кредит в банке. Материнские деньги были пущены на частичное погашение этого кредита. Светлане было приятно, что и она сама, пусть и немного, но поучаствовала в строительстве. Что и не приживалка она какая, а вполне полноправный член семьи.

Домик-будка был маленьким, гораздо меньше дома в Горшках. Всего одна комнатка и крохотная кухня. Крупная Светлана Михайловна на кухню заходила только бочком, цепляя кухонную утварь и чертыхаясь. И в домике не было удобств — мыться и по нужде Светлане приходилось ходить в большой дом.

Пенсию Светлана отдавала всю и целиком Янке, нахлебницей быть не хотела.

Яна морщила нос, отмахивалась, но деньги брала. А зачем они Светлане Михайловне? В их поселке, где за последние пару десятков лет разрушились старые избушки, а вместо них выросли большие и богатые дома, магазинов отчего-то не было. Был лишь жалкий киоск с молоком и хлебом. Прочие покупки жители поселка совершали в городе.

Продукты покупал всегда зять Яша. После того, как он заносил большие пакеты с едой на кухню, традиционно следовало нытье его о высоких ценах в магазинах и прожорливости обитателей дома. Иногда Яша демонстративно открывал дверь холодильника и неприятным голосом устраивал стыдный допрос. Например, въедливо выяснял, кто сожрал всю колбасу или торт, которые он даже и не попробовал.

Однажды эту колбасу, подсохший кусочек, “сожрала” сама Светлана. Ей было стыдно, будто она объела Яшу, детей и вообще всех. После этого случая Светлана Михайловна в холодильник больше самостоятельно дверей не открывала — боялась. Просила дочь набрать ей в городе всяких круп — варила себе кашу в тесной кухне.

И в большой дом заходить вообще стеснялась. Ей казалось, что Яша ведет учет не только колбасе, но и потраченной тещей воде.

Было и еще неприятное, очень болезненное.

Димон и Гарик вовсе не стремились к бабушке Свете. Они вообще ни к кому особо не стремились.

Выяснилось вдруг, что младший, Гарик, капризен до невозможности. Гарик требовал, чтобы его одевали. Семилетний кабанчик подставлял ноги для натягивания штанов. И кормили чтобы с ложки его еще. И завязывали ему шнурки на ботинках. Все эти требования, непременно произносимые Гариком в нос и с растягиванием гласных, относились только к бабушке Свете. При матери Гарик вел себя приличнее — сам ел и одевался. При отце и вовсе капризничать не решался, был тише воды.

Десятилетний Димон был хуже. Он являл собой маленького садиста и большого манипулятора.

Он издевался над кошкой Муськой — выкручивал ей лапы, привязывал к хвосту фен, бросал кошку со второго этажа в кусты. Кошка орала сиреной и людей боялась, как дикарка.

Однажды Светлана Михайловна видела как внук детской лопаткой забивает насмерть, невесть откуда взявшегося на участке, крота. Она тогда подбежала к внуку — крот уже погиб, а Димон замер с отсутствующим и блаженным выражением на лице.

Мать водила Димона на занятия “по дракам”. Свои боевые навыки он оттачивал на Гарике — бил брата просто так. Бил жестоко и без следов.

Все свои гнусные поступки Димон старался делать втихушку, без свидетелей.

Но Светлана Михайловна часто видела проделки внука и тяжело это переживала. Светлане такая жестокость была дика и противна. Дочь Янка в детстве боялась обидеть даже таркана. Не била его тапком, а тащила усатого на улицу.

Со временем Светлана Михайловна и вовсе к внуку стала испытывать холодность. Будто это чужой и неприятный мальчик. Боялся Димон только отца. При Яше Димон всегда был примерным, услужливым.

Яша был скор на расправу — с непослушанием сыновей он боролся тем, что первое попадало ему под горячую руку.

Как-то зять даже разбил нос Гарику книгой, которую швырнул сыну в лицо.

Гарик тогда ревел, размазывая кровь и сопли, а у Светланы заходилось сердце. Она терпела-терпела, да и высказала Яше все, что думает о его жестокости к детям. Зять смерил Светлану Михайловну холодным взглядом и попросил в дела его семьи не вмешиваться.

А потом еще пару месяцев не разговаривал с тещей. Даже не здоровался.

Дети в те два месяца тоже с бабушкой не здоровались. Не называли “бабушкой”. Говорили о Светлане только “эта” да “вон она”.

Хихикали за спиной Светланы Михайловны, делали свои маленькие гадости — прятали очки или телефон.

Янка, и это было особенно больно, матери отчаянно стеснялась.

Когда в гости приезжали родители ее мужа, это стеснение дочери становилось особенно заметным.

Родители Яши были потомственными хирургами. На Светлану Михайловну, всю жизнь проработавшую в школьной горшковской столовой, они смотрели как бы свысока. Будто бы специально в ее присутствии изъяснялись излишне витиевато. Называли друг друга на “вы” и непременно по имени отчеству.

Светлану оба называли “Светочка”, хотя она и была их старше на добрый десяток лет. Внуки тоже начинали называли ее “Светочка”.

“Как прислугу! Светочка, будьте любезны, несите чай”.

Гарик и Димон обнимались с другой бабушкой, рассказывали ей какие-то истории.

Светлане Михайловне отводилась иная роль: она приносила угощение из кухни, уносила грязные тарелки, студила чай младшему внуку Гарику.

Никаких поездок город не полагалось.

Янка была все время на работе. По выходным дочери хотелось долго спать и читать в своей комнате. Она так и делала: долго спала, потом до ночи читала. Иногда скандалила с Яшей. Светлана Михайловна в такие скандальные дни предпочитала носа из своей “будки” не высовывать.

Задушевных бесед с Яной не выходило, хотя Светлане Михайловне хотелось этих бесед.

Хотелось поговорить о Яше, о его жестокости. Почему-то Светлане Михайловне казалось, что и Яну муж ее обижает, но дочь не рассказывает, не делится.

Было важно обсудить и поведение детей, Светлане казалось, что Яна слепа к своему потомству, не видит проблем. Опомнится дочь, а уже и поздно будет: дитя воспитывают тогда, когда оно поперек лавки умещается. А Димон уже давно никуда не умещался.

Но бесед не было. Изредка лишь дочь звала Светлану Михайловну в большой дом — смотреть телевизор. Они сидели рядом и молча. Смотрели фильм. Светлана Михайловна не следила за сюжетом — вела с дочкой молчаливые диалоги у себя в голове. Жаловалось дочке, что плохо ей здесь, не нужна она. Младший внук зовет ее «банным листом», а зять морщится брезгливо. И Янке она не нужна. Зачем звала, зачем тащила?

Через полгода Светлане Михайловне стало казаться, что лучше ее Горшков на свете и места нет. Она до боли в сердце грустила по родным стенам. Видела свой большой дом с калиной под окнами во сне. Отчаянно тосковала по Каштанке. Просила прощения у нее за Иваниху.

Когда снились родные Горшки — Светлана Михайловна светло улыбалась.