Как построили дом для сирот

Воспитательный дом в Москве, в 1764 год

МАММ / МДФ / russfoto.ru

На самом деле дома для для незаконнорожденных или «зазорных» младенцев появились еще в начале 18 века. Первые приюты открывали сначала при монастырях, затем при госпиталях.

И только Екатерина II утвердила «генеральный план Императорского Воспитательного дома в Москве», пишет «Вокруг света». Однако деньги от государства не поступали, сироты жили на пожертвования. Чтобы упрочить благосостояние организации, государство наделило ее немеренными полномочиями.

Приюты получили значения самостоятельных ведомств, имели свои законы, освобождались от пошлин при заключении контрактов, могли покупать и продавать деревни, дома, земли, заводить фабрики, заводы, мастерские без специальных разрешений. Разрешалось даже устраивать лотереи и получать четвертую часть доходов от театров, общественных балов и всякого рода игр на деньги.

Привлекали и условия для «питомцев». Каждый из них получал абсолютную свободу, то же касалось их потомков. Ни под каким предлогом их не могли вновь сделать крепостными. Если такой детдомовец женился на крепостной, она тоже становилась свободной.

У воспитанников появлялась возможность покупать дома, лавки, устраивать фабрики и заводы, вступать в купечество, заниматься всякими промыслами и распоряжаться своим имуществом. Эти весьма привлекательные привилегии стали доступны благодаря надеждам, которые Екатерина возлагала на воспитанников и их обеспечителей.

Приют открыли не только для детей, рожденных вне брака рожденных, но и для законных, оставленных бедняками.

Попытка, как можно было догадаться, успехом не увенчалась. Детей в приют начали приносить с огромной скоростью — появился недостаток в кормилицах, перестало хватать мест в грудных отделениях. Однако большинство умирало. В 1764 году приняли 523 человека, 424 из которых умерли в тот же год. К 1767 году число воспитанников возросло до 1089 детей, но и смертей по итогу прибавилось — умерли 1073 ребенка.

Поняв свою ошибку, власти и опекунский совет решили часть детей раздавать на воспитание по деревням. Смертность, тем не менее, не снизилась: просто дети стали умирать уже не в приюте. Это стало не единственной проблемой. Крестьянки, стараясь извлечь как можно больше выгоды из кормления сирот, забывали про своих чад.

В 1828 году дальнейшее устройство воспитательных домов во всей России запретили,сообщает библиотека «Вехи». Там, где дома уже существовали, прием младенцев прекратили. Условия ужесточились — вплоть до того, что с некоторых родителей взималась плата за дитя.

Несмотря на это, детей какое то время активно привозили в приют — с появлением доступного железнодорожного сообщения еще и из провинций. Но их в большинстве своем ожидала гибель.

В редакцию «Комсомолки» пришло странное письмо. Жительница Санкт-Петербурга Ольга Мокина рассказала, что решила стать благотворителем, построила за 14 миллионов рублей дом для сирот, а в итоге сама оказалась на улице. По словам женщины, обманули ее два… иеромонаха. Спецкор «Комсомолки» отправилась разбираться в необычном имущественном споре.

СПАСТИСЬ ВОЗЛЕ МОЩЕЙ

Вырица — место райское. Сосновый бор, река, тишина. В начале ХХ века Вырицу можно было смело назвать дачной столицей Санкт-Петербурга. По площади застройки она превосходила и Павловск, и Царское Село. После революции 1917-го стала «молитвенным форпостом» России: сюда приезжали монахи из закрытых монастырей, создавая тайные общины.

В 1942-м фашисты организовали в Вырице концлагерь, куда свозили со всей области детей-сирот. У них брали кровь для раненых немецких офицеров и заставляли работать по 12 часов. В то время в Вырице проживал старец-провидец Серафим (Вырицкий). Он благословлял местных жителей помогать маленьким узникам и даже смог договориться с гитлеровцами о том, чтобы они приводили сирот в храм. Сейчас в Вырице покоятся мощи святого, и это один из центров паломничества.

— В послевоенное время к Серафиму Вырицкому шли пешком за советом и участием. А когда его прославили как святого (был канонизирован в 2000 году. — Ред.), в Вырицу устремились толстосумы — спасать души возле мощей, — рассказали корреспонденту «Комсомолки» местные жители.

Действительно, в исторической части Вырицы один терем краше другого.

10 лет назад в поселке обосновался благотворительный фонд «Православная детская миссия», созданный братьями-иеромонахами Кириллом и Мефодием (Зинковскими). Фонд взял имя преподобного Серафима Вырицкого и стал помогать сиротам, причем по большей части — инвалидам. Вот в этот самый фонд и пришла в 2017 году со своими миллионами Ольга Мокина.

ИХ ИСПОРТИЛ СИРОТСКИЙ ВОПРОС

— Отцы Кирилл и Мефодий рассказали, что строят православную деревню для сирот. На тот момент у них был готов всего один дом. Я предложила построить за свои деньги дом на 12 детей. А со временем хотела подтянуть инвесторов и построить еще четыре дома, — рассказала корреспонденту «КП» Ольга Мокина.

Ольга построила трехэтажный дуплекс на две приемные семьи.

— Я и сама хотела стать приемной мамой. Причем профессиональной, воспитывающей сразу много детей, но моя квартира в Питере этого не позволяет. Я сказала об этом иеромонахам, и мы договорились, что я займу половину построенного мной дома. Но когда стройка завершилась, мне отказали в безвозмездной аренде, — жалуется Ольга.

Читаю договор. Об аренде ни слова. Сказано лишь, что дом передается «Детской миссии».

Ольга Мохина — женщина неординарная. И в чем-то даже таинственная. Говорит, будто сказку сказывает. Часто путается. Мигом загорается и так же гаснет. По всему видно: человек увлекающийся. На одном месте она не сидит: живет с семьей то в Европе, то в России, то в Белоруссии, где у нее бизнес. Муж — итальянский бизнесмен, участник парусных регат. Есть взрослый сын (живет в Москве, тоже занимается бизнесом) и 12-летняя дочь.

По словам Ольги, она так загорелась строительством деревни для сирот, что собрала на это деньги со всей своей семьи.

— 3 миллиона рублей попросила у сына, 2 миллиона дала моя мама, сказала: «Хорошее дело, Оля». Остальную сумму я вложила из своих накоплений. В общей сложности получилось 14 миллионов. Я работаю и хорошо зарабатываю. Я все время в бизнесе. У меня была частная общеобразовательная школа и издательство. Когда наступили кризисные времена, я этот бизнес продала и купила несколько небольших офисов, которые сдаю в аренду. Имею с этого 250 тысяч рублей в месяц, которые полностью отдаю на помощь детям-сиротам. Сын мне каждый месяц 100 тысяч рублей присылает, ну и муж хорошо зарабатывает, — говорит Ольга.

— Вы же бизнесвумен, как же вы в договоре с монахами не прописали, что часть дома они должны передать вам? — удивляюсь я.

— Бизнесмен я на работе, там все 10 раз проверю. Но батюшкам я доверилась полностью. Я смело отдавала деньги, думая, что мы будем жить православной общиной, где все друг другу помогают, — говорит Ольга.

Интересный момент: приемные семьи, живущие в «Детской миссии», находятся на ее полном обеспечении. На средства фонда детям-инвалидам делают операции, покупают коляски и все необходимое. На таких же условиях хотела жить на территории миссии и Ольга со своими потенциальными приемными детьми.

— Они бы нас поили и кормили! — бросает она мне вскользь.

— И со временем вы бы отбили деньги за стройку?

— Дело было не о том, чтобы отбить! Я мечтала, что семья моя спасет 12 детей из детдома! — поясняет Ольга.

Как бизнесмен она зациклена на цифрах.

ОБЗЫВАЛА БАНДИТАМИ

Высокий глухой забор. На входе — охрана. Во дворе огромный черный пес, напоминающий медведя. Это и есть территория «Православной детской миссии». Меня встречают один из ее основателей — отец Мефодий (Зинковский), председатель правления Фонда отец Феодосий Амбарцумов и исполнительный директор Фонда иеромонах Варнава (Снытко).

Черная кошка между ними и Ольгой Мокиной пробежала с приходом пандемии. В марте в Санкт-Петербурге закрыли один из частных детских приютов «Солнечный зайчик». Это был своего рода мини-детдом, куда родители, попавшие в сложную ситуацию, отдавали своих детей. Например, маме нужно лечь в больницу, а ребенка оставить некому. Или денег нет. Обратишься за помощью в опеку, ребенка заберут в детдом. В частных приютах обстановка более семейная, детей там меньше, и содержат их на деньги благотворителей, а не государства. Зачастую дети в таких приютах живут годами. Так было и в «Солнечном зайчике».

Но в пандемию учредитель решил приют расформировать. Часть детей перевезли в филиал в Подмосковье, а часть воспитанников нужно было срочно где-то разместить. На помощь бросилась Ольга Мокина.

— Я позвонила отцам, говорю: «Мне нужен договор аренды!» А отцы в ответ: «Мы думаем!» Я говорю: «Что думать? Там дети погибают!» А потом на мои звонки вообще перестали отвечать, — возмущается Ольга.

Священники объясняют: по уставу фонда они поддерживают опекунские семьи и «гостевыми» детьми не занимаются. К тому же, по их словам, изначально и речи не шло, что Ольга будет иметь какие-то права на построенный ею дом или станет приводить туда жильцов. Заходим в тот самый дом. В гостиной — улыбчивая женщина средних лет играет на фортепьяно. Это Таисия. Долгое время она работала волонтером в «Детской миссии», а недавно взяла под опеку четверых детей-инвалидов. Священники предложили ей кров.

Таисия показывает мне комнаты — маленькие клетушечки. Часть комнат действительно пустуют. Юрист «Детской миссии» заметно нервничает и поспешно выставляет меня за порог: «Пандемия, пандемия, пойдемте!»

По словам священников, в «Детской миссии» живут 29 приемных детей в возрасте до 18 лет. В ближайшие месяцы должно прибавиться еще 10 детей, их документы сейчас на оформлении в опеке.

— Мы Ольгу Васильевну даже в совет фонда ввели. Но решения у нас принимаются соборно. Если ее голос один, а девять человек считают по-другому, то ни 14 миллионов, ни сто миллионов не помогут. Мы создаем здесь спокойную атмосферу, это важно для детей. Конфликтные люди нам не нужны. Есть такое выражение: «Доброе дело, сделанное недобрым образом, теряет свою добродетельность». Можно перевести бабушку через дорогу и одновременно сломать ей руку. Вот так и с этим домом. Нам просто выкручивают руки, — поясняет мне отец Мефодий.

Сор из благотворительной избы Ольга вынесла в соцсети. Называла священников «бандитами в рясах», грозила развесить про них баннеры.

— Это я от обиды, — оправдывается Ольга.

— Понять ее можно, 14 миллионов все-таки, — говорю я отцу Мефодию.

— Эта сумма — с потолка! Она от силы вложила 7 миллионов. Еще несколько миллионов — деньги нашего фонда. Мы в этот дом газ проводили, занимались отделкой.

После того, как батюшки отказались поселить на территории «Детской миссии» ребят из расформированного «Солнечного зайчика», Ольга открыла свой социальный центр помощи семье и детям «Радость моя».

— Сейчас мне приходится арендовать за 100 тысяч рублей в месяц загородный дом для детей фонда, хотя они могли бесплатно жить в Вырице, — возмущается Ольга, но понимает: суд ей не выиграть.

— То, что попадает в фонд, становится его собственностью. Единственный вариант — искать благотворителя, который сможет выкупить этот дом, — замечают священники.

— Как же вы изначально-то друг друга не разглядели?

— Бывает, Господь закрывает глаза, — разводит руками отец Мефодий.

Из «Детской миссии» я вышла с тяжелым сердцем. Зашла в храм Казанской иконы Божией Матери, поставила свечку, поклонилась мощам Серафима Вырицкого. Стояла и думала: мог ли предвидеть старец, что сиротско-квартирный вопрос настолько испортит приезжающих в Вырицу священнослужителей и благотворителей?

ЖЕНЩИНЫ НА АМБРАЗУРЕ

Я еду в Петергоф. Там живут дети, которые после закрытия «Солнечного зайчика» перешли под патронаж центра Ольги Мокиной «Радость моя». Общаться с оставленными родителями детьми всегда тяжело: смотрят настороженно, живут в казенных условиях с чужими взрослыми, для которых уход за ними всего лишь работа. Но увиденное в этот раз меня потрясло. Закрытый коттеджный поселок, роскошный вид на Финский залив, трехэтажные эллинги — брошенные родителями дети в таких условиях не живут. Рядом элитная 319-я школа МЧС, многие родители ради учебы в ней каждый день привозят своих детей из Питера. И вот в этой самой школе учатся подопечные фонда Мокиной. Чудеса…

Мы входим в дом вместе с бывшим директором «Солнечного зайчика» Викторией Безнос. На пороге нас встречают воспитатели Светлана Погарцева и Евгения Найденышева, тоже работавшие в том приюте. Но если там они трудились посменно, то здесь живут с детьми как одна большая семья.

Светлана признается: в ее жизни случилась трагедия — погиб младший ребенок. Мужа тоже уже нет. Старший сын вырос, стал моряком.

— Вот, нашла себе применение. Все сложные времена мы пережили с этими детьми, и без них себя уже не представляем, — Светлана снимает со сковородки румяные оладьи.

На ней все хозяйство. Евгения отвечает за учебу ребят, по профессии она преподаватель русского языка и литературы.

— Я еще в 14 лет маме сказала, что вырасту — усыновлю ребенка. Так что мое нахождение здесь не случайно, — рассказывает мне Женя.

С весны, когда «Солнечный зайчик» закрыли, Светлана и Женя занимались с детьми, как родные мамы. 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Бесплатно.

— Собирались искать работу, но мыслей, чтобы уйти от детей, не было вообще, — говорит Светлана.

Осенью Ольга Мокина стала из своего кармана платить им зарплату — по 50 тысяч в месяц каждой. Виктория Безнос продолжает помогать на общественных началах: нашла благотворителей, которые закупают для детей продукты, одежду и оплачивают «коммуналку». Вместе со Светланой подобрала для детей этот дом, устроила их в хорошую школу. Самоотверженность этих трех женщин поражает. Они словно матросы, не покинувшие тонущий корабль, пока не спасли всех пассажиров.

Один за другим дети возвращаются из школы. Открытые, улыбчивые. Знакомимся. Два брата, Костя и Ярослав, девчонки-близняшки Марина и Маша, и еще две сестренки — Роксана и Вероника. Их истории будто писались под копирку. Мать сильно болеет или умерла, а отцы — пьяницы или наркоманы. Больше позаботиться о ребятах некому. Так они и оказались в приюте.

«САМИ БЫ НЕ ВЫПЛЫЛИ»

Как все-таки многогранен русский человек: добрый и злой, щедрый и скупой, созидающий и разрушающий, помогающий одним и отталкивающий других — и не поймешь, где провести черту, чего в нем больше? Готовая биться со священниками за пожертвованные деньги Ольга Мокина бросилась помогать совершенно незнакомым ей людям, арендовала для детей и воспитателей роскошный дом, создала фонд.

— Не зная меня лично, находясь в другой стране, она высылала нам большие суммы денег. Сказала: «Для себя я все в жизни получила, а теперь хочу помогать другим». Сами бы мы не выплыли. Детей бы пришлось отдать в детдом, — говорит мне Виктория Безнос.

У центра «Радость моя» куча планов.

— Собираемся подавать на президентский грант. Хотим поддерживать приемные семьи, открыть кризисный центр, куда можно поместить ребенка на короткое время, создать центр перспективного развития — помогать детям без родителей поступать в колледжи и вузы, а еще создать школу ремесленников для детей с задержкой развития, чтобы они осваивали рабочие профессии, — рассказывает Виктория.

— Вы нам позволите? — перед тем, как сесть за стол, Светлана с детьми читают молитву перед иконой Божьей Матери. Потом мы пьем чай, смеемся. Ребята рассказывают о школьных делах, девчонки то и дело обнимают воспитателей, целуют. На публику так не сыграешь. Я провела в этом доме 8 часов. Назвать его приютом язык не поворачивается. Я смотрела на этих потрясающих женщин, на этих несчастно-счастливых детей и не понимала: как же священники из Вырицы могли отказать таким близким по духу людям?

Удивительное совпадение: Светлана даже когда-то жила в Вырице, работала в школе и была прихожанкой храма Казанской иконы Божией Матери. Но батюшки не рискнули пустить на свою территорию незнакомых женщин с «непонятными детьми». Не разобрались, не разглядели. Или не захотели разглядеть, живя по размеренному церковному укладу. Согрешили ли? Одному Богу известно…

P.S. Когда верстался номер, мне позвонили: «Детская миссия» приняла решение вернуть Ольге Мокиной 7 миллионов рублей за дом.

— Мы ищем компромиссный вариант. Не может быть больших разногласий среди людей, которые искренне помогают детям, — сообщил отец Феодосий. Кстати, он сам приемный отец, на его попечении 12 детей-инвалидов.

— Ткань жизни разрывается на каждом шагу. И сшивать ее, эту живую ткань, возможно только сильнейшим напряжением любви, говорил старец Софроний (Сахаров). Надеемся, что с помощью Божией мы достойно сможем пройти эти и другие испытания, потому что в основе их сострадание к детям, — добавил отец Варнава.

Ольга Мокина с суммой компенсации согласилась. «Теперь мы купим для наших детей таунхаус. Нам больше не придется арендовать жилье и бояться, что нас выставят на улицу. От радости плачу…» — написала она мне.

Поддержать «Социальный центр помощи семье и детям «Радость моя» имени преподобного Серафима Саровского можно здесь: https://radostmoya.com/

Поддержать благотворительный фонд «Православная Детская миссия имени преподобного Серафима Вырицкого» можно здесь: https://www.detskayamissia.