Как построили дома после пожаров в 2010

Многие в это жаркое лето вспоминают события 10-летней давности. В конце июля 2010 года в Воронежской области был огненный апокалипсис – огонь пожирал леса и сёла и чуть не уничтожил Воронеж. Тогда сошлось всё – аномальная погода, реформа в лесном хозяйстве и так называемый человеческий фактор. Пожарные рассказывают, как 2 августа 2010 года видели бывших десантников, жаривших шашлык в только что титаническими усилиями потушенном лесу.

После тех событий у многих остаются вопросы, почему это произошло, почему не смогли быстро потушить всё – «Вести Воронеж» спросили об этом участников тех событий, и сняли вместе с ними специальный репортаж.

29 июля вокруг Воронежа сжалось огненное кольцо. Окружная была перекрыта для легковушек. Горело в районе авторынка, в огне был весь Левый берег: Боровое, Таврово, Масловка.

– Темно стало как ночью. Сумерки. Только эти сумерки сопровождались наплывом огня через чёрный дым. Чёрный, чёрный дым. И огромные клубы, как словно в замедленной съёмке, когда огромного объема пламя поверху идёт, – вспоминает пожарный Роман Кривотулов, в 2010 году заместитель начальника ФГКУ «1 отряд ФПС по Воронежской области».

– Они бегут, а огонь за ними. Внучата мои маленькие, один из них сланец потерял. Нагнулся он за ним, а там уже огонь.  И он без сланца побежал, – рассказывает местная жительница Любовь Уразова.

Пожары начались ещё в мае. Пламя занималось в Хреновском бору, в районе Семилукских выселок и в других местах. Погода не давала пожарным передышек – два месяца не было вообще никаких осадков, жара под 40 градусов. Обстановка накалилась до предела к концу июля. Горело Подклетное, Кожевенный кордон, Алексеевка, район авторынка, Придонской, Таврово, район больницы №8. К 29 июля очагов возгорания было 259 одновременно. Основные силы спасателей бросили в Воронеж. Леса в области тушить было некому. Например, окрестности села Ольховатка Верхнемамонского района выгорели полностью.

– По мнению учёных, подобные ситуации, вот такой устойчивый антициклон может быть на территории России раз в 100 лет. Ну вот надо ему было установиться именно в период, когда идёт реформа в лесном хозяйстве. После упразднения лесхозов, которые были самодостаточной организацией и выполняли весь комплекс работ, в том числе тушение пожаров. На тот момент получилось, что служба пожаротушения оказалась никому не нужна. А лесничества как созданные новые подразделения были наделены лишь функциями контроля и надзора, – рассказывает заместитель руководителя Воронежского областного лесопожарного центра Владимир Галдин.

Надо пояснить, что такое хвойные леса в Воронежской области. Большинство ровненьких рядов сосен были высажены в 50-е годы прошлого века, чтобы препятствовать эрозии почв и прекратить песчаные бури, которые донимали жителей области столетиями.

– Это порядка двух месяцев вообще не было осадков, ветер до 20 м/с и выше. Мы видели, что образовывался так называемый огненный шторм, и контролировать или остановить его – было в принципе невозможно, – говорит Алексей Чикунов, занимавший в 2010 году пост начальника службы пожаротушения при ФГКУ «1 ОФПС по Воронежской области».

– В 2010 году не было ещё организовано так как сейчас просто вывоза мусора. Каждый населённый пункт нёс вёдра с отходами в лес. Рядышком с собой. Большие кучи – это как раз место прыжка огня наверх перед жилыми домами. Это было в Масловке. Масловка сгорела только из-за замусоренности. Это как торф какой-то, десятки лет сбрасывали всё то, что было не нужно: начиная от чемоданов, тряпок и обуви, заканчивая шкафами и диванами, – вспоминает Игорь Влазнев начальник управления противопожарной службы Воронежской области.

Первые потери пожарные понесли в конце июня в районе Шилово, они вынуждены были бежать из леса – не справившись со стихией.  Всего в лесах под Воронежем навсегда осталось с десяток пожарных машин. К концу июля неба над городом уже не было видно из-за дыма. Огонь опоясал  больницу №8.

– Сосны, которые до пятого этажа растут, когда они загорелись, это было опасно. Кислородная станция горела, которая могла рвануть. Плюс дорога, по которой выезд из больницы – вокруг неё горел лес. То есть, понимаете, по огненному туннелю ехали из этого леса, – вспоминает врач Антон Лобанов.

 Нескольких улиц Масловки не стало за считанные часы. Пробиться к домам пожарные долго не могли.

– Вообще всё полностью было объято дымом, плюс очаги, которые с верхушки деревьев, с верхового летели, они попадали сразу на крышу домов. Первые дома загорелись моментально.  Как головка спички сразу загорается, они начали гореть. Начали подавать стволы воды на не горящие здания, что возмутило население – почему вы подаёте ствол на не горящее здание рядом стоящее, а не на мой дом, который горит. А он уже полностью горит, чтобы спасти рядом стоящие дома, мы подавали на их крыши охлаждение и защиту. Когда дом за домом начали гореть, начали падать столбы электрические. Они тоже были деревянные, и тогда воды и в скважинах не стало, – вспоминает Виктор Дешевой, занимавший в 2010 году пост заместителя начальника ПЧ 4.

– Было страшно, просто жуть, послевоенные годы, руины. А мой дом стоял. Я молилась: «Господи, ну надо же, всё сгорело, а мой дом пусть стоит». И подходить к дому стала, а он упал. Я в тот день ушла на речку в купальнике и пришла в купальнике. У меня всё сгорело, – рассказывает местная жительница Любовь Уразова.

В этой обстановке пожарным пришлось выбирать, что спасать. Лес вычеркнули из списка первым. Потом пришлось сокращать расчёты на защите дач и городских улиц – снимались и уезжали. Почему, многие горожане не знают до сих пор. А причина была серьёзной – у Воронежа были все шансы стать воронкой, если бы огонь добрался до взрывоопасных объектов.

– Лесной пожар подходил вплотную к заводу СК, через асфальтовую дорогу цех с дивинилом. Последствия могли быть очень серьёзные, масштабы этого ЧП или взрыва даже сложно сейчас себе представить. Видя эту ситуацию, я объявил режим работы №3. Сразу собралась группировка, но сложность в том была, что всё происходило одновременно, – говорит Алексей Чикунов.

– Один из самых опасных участков, сейчас уже можно это сказать, был посёлок Воля. Там были склады боеприпасов, которые ликвидированы после 2010 года, их уже там нет. Они могли большую воронку организовать, это точно. Там стояли у нас в резерве очень большие силы, плюс был пожарный поезд. Ещё аэродром Балтимор, потому что у них всё есть, это настоящее боевое подразделение. Где мы должны были стоять наверняка – с десяток мест было, где приходилось рисковать, – рассказывает Игорь Влазнев.

На помощь в Масловку подошёл пожарный поезд. В это время движение пассажирских составов уже было приостановлено. Помощь пришла и из других регионов и стран – леса тушили с вертолётов и самолётов, но унять пламя не удавалось. На Кожевенном кордоне огонь в считанные минуты захватывал гектары леса.

– Служба пожаротушения мне навстречу выезжает, говорит, машина первой части горит. Я спросил: «А люди где?» Он: «Не знаю». Прощались по радиостанции. И, наверное, тогда я просил, у меня водитель, он через забор от меня живёт, я сказал: «Если с нами  что-то случится, вы, говорю, забор убирайте и столы накрывайте», – вспоминает Роман Кривотулов.

Всё, что осталось от Кожевенного кордона к августу 2010 году – «лунный пейзаж» с петляющей дорогой, которая уже ничего не огибает. В этом районе было 11 турбаз и 13 детских оздоровительных лагерей. Несколько сгорели. Например, турбаза ВАСО так и не была восстановлена, теперь там платный пляж.

Ребятишек из лагерей эвакуировали родители – вереница машин стояла в огромной пробке в сторону Маклока. Туда же направили эвакуационные автобусы. И они застряли. Хвосты заносили вручную.

– Объявления по громкой связи, которые я делал, практически ни на кого не действовали. Кое-как уговорили зайти в воду, под мост сесть, находиться ближе к фундаменту здания у воды. Представляете, вы в реке, и между вами два берега, и оба горят. Конечно, у людей ужас, и взрослые начали кричать. Женщины с детьми оставались на берегу, а мужчины садились в лодки и уплывали. И не слазили с лодок, сидели на воде. Я до сих пор не могу понять, как можно бросить людей, – говорит Роман Кривотулов.

Напряжение достигло того предела, при котором люди раскрываются по-новому. Вот кадры из коттеджного посёлка на Кожевенном кордоне, снимает бизнесмен Павел Какалия, он тогда только достроил там деревянный дом.

– Звук приближающегося самолёта в сочетании с клубами дыма и огня – от такого срабатывает какой-то животный инстинкт. И ты начинаешь бежать в противоположную сторону, – вспоминает Павел Какалия.

Впрочем, инстинкт самосохранения изменил, когда услышали крики с противоположного берега, где были дети.

– Как мне совесть подсказывала, так я и делал. Как можно оставить людей на берегу, если идёт огонь. В катер набилось, по-моему, около 40 человек. Он еле-еле шёл. Женщина, садясь в лодку, тащила с собой тюки какие-то, людям места не хватало, но, нет, она с собой тащила их, – рассказывает Павел Какалия.

Спасая деревню  от огня в Каширском районе, погиб пожарный Василий Галкин. Он приказал подчинённым уходить, а сам начал перетаскивать рукава ближе к горящим домам.

– Тушили только в соседнем селе, там горела улица, начальник подозвал, но не смог ничего сказать. А командир отделения сказал: так и так, отец сгорел. На место я не поехал. Меня в машину погрузили, в больницу. Накачали какими-то таблетками, тушить я уже не мог, – вспоминает сын погибшего Андрей Галкин.

Спасал рукава, когда горящий лес подступал к ботинкам – опытные пожарные рассказывают, что 2010 год стал вызовом всей системе. Урок был усвоен – система пожаротушения была реформирована. Технику, в частности, получили лесники, чтобы успевать тушить возгорание, пока оно не успело превратиться в верховой пожар, пожирающий всё на своем пути.

– Было дано указание о создании специализированных служб, они были созданы в каждом субъекте. В Воронежской области это Воронежский лесопожарный центр. Стали выделять федеральные деньги. У нас достаточное количество устаревшей техники, но она на ходу, мы стараемся её поддерживать, без неё никак, – рассказывает Владимир Галдин.

– Появился ряд подразделений, их довольно таки много – это добровольные пожарные дружины. На данный момент функционируют 74 ДПД, там круглосуточно дежурят люди. Плюс казённые учреждения. Их было порядка 14, а на данный момент их 47 подразделений, – рассказывает Алексей Чикунов.

Сгоревшие улицы Масловки восстановили за государственный счёт. Многие зажили лучше, чем до пожаров – порой вызывая зависть и негодование соседей. И это был последний раз, когда государство взяло на себя обязательство восстанавливать жильё впоследствии ландшафтных пожаров – после вышел закон, обязывающий жителей частного сектора страховать жильё.

– В октябре мы заселились в дом, отпраздновали новоселье. И, можно сказать, мы вздохнули. Потому что всё, что у нас сгорело, всё нам дали. Все диски сгорели, все альбомы сгорели, вся память сгорела. Некоторые фотографии удалось восстановить, а диски, конечно, нет, – рассказывает Любовь Уразова.

После лета 2010 года воронежцы узнали, что такое особый пожарный режим. До этой катастрофы жарить шашлык на даче, жечь костры и курить в лесу – было можно. Точнее, за это не полагался штраф. Впрочем, сейчас это тоже мало кого пугает. Ну а что же стало с 15 тыс. гектаров сгоревших лесов? Они не пропали даром. На месте горельников в Боровом, например, возник новый квартал. Похожая картина – на Машмете и в Северном микрорайоне.

«Небо затянуло черным дымом. Солнца уже никто не видел, на улице стало темно. Это было похоже на Вторую Мировую», — так вспоминают пожар 2010 года жители поселка Свеженькая.

Населенный пункт расколот на две половины железной дорогой. С одной стороны — Рязанская область, с другой — Мордовия. Десять лет назад поселок больше других в регионе пострадал от жары и засухи, которые привели к крупным пожарам. Всего, по данным властей и местных жителей, в 2010 году в Свеженькой сгорело около ста домов. Семь жителей погибли, 12 человек на рязанской стороне остались без жилья.

Все произошло 25 июля…

История без героев

— Это точно поджог был. Конкретно не скажу, кто к этому причастен. Ведь не с первого раза все загорелось. За день до крупного пожара загорелся барак на стороне Мордовии рядом с железной дорогой, в котором жил пожилой мужчина, — рассказывает местный житель. — В день пожара он получил пенсию и пригласил к себе компанию. Когда пенсионер уже достаточно выпил, его собутыльники решили «наложить на него руки» и оставили тлеющую сигарету.

Дом загорелся, а пьяный пенсионер выбраться из него не смог и погиб. Огонь по высокой траве направился в лес, но его быстро успели окопать и затушить. Это был «первый звоночек» жаркого июля в Свеженькой.

— Следующий поджог произошел в заброшенном доме неподалеку. Мне тогда было 20 лет, мы ехали с друзьями в соседнюю деревню. Время было 12 часов дня, поэтому мы сразу заподозрили неладное. Вряд ли в это время кто-то начнет топить баню, поэтому решили вернуться назад.

— На улице стояла сорокоградусная жара, дышать нечем было. Когда подъехали к очагу, то увидели, что дом уже полностью охватило пламя. Ветер сильно дул в сторону рязанской половины, поэтому «головешки» с крыши начали лететь на траву и соседние дома. Мы сразу кинулись в них, вытаскивать больных стариков, вещи, искали воду в бочках. Местный тракторист начал окапывать землю, чтобы удержать огонь.

Сначала пытались тушить пламя толпой, но в определенный момент головешка попала мне в голову. Я очухался, огляделся по сторонам и понял, что рядом со мной никого нет, а огонь начинает окружать меня с двух сторон.

Из пламени мне удалось выбраться и тогда я понял, что нужно спасать свой дом. «Давайте собираться, похоже, что не отстоим дома», — сказал я с порога своим. Мама пыталась отговорить и в этот момент мы увидели, что петух с цыплятами убегали в сторону железной дороги. Тогда мы поняли, что пожара не миновать. Собрали с собой необходимые вещи, документы, воду и отправились к переезду. Все думали, что через железную дорогу огонь не перекинется, но не тут-то было…

— На стороне Мордовии стояла водонапорная башня с деревянным верхом. Ветер воронкой донес пламя и до нее. Щепки с крыши начали лететь через железную дорогу, на рязанскую сторону. Так загорелись дома и на второй половине, — рассказывает собеседник. Мужчина считает, что у той истории нет героев, так как отстоять деревню не получилось.

Он рассуждает о том, что спасти деревню можно было только одним способом.

— Поезд пожарный сюда никак не успевал, даже если бы он гнал без остановок. За три часа сгорели обе половины деревни. Взрывались баки, газовые баллоны, небо затянуло черным дымом от солярки и бензина. Солнца уже не было видно, на улице было темно. Это было похоже на Вторую Мировую. В пять часов вокруг уже лежали головешки, а оставшийся без домов народ сидел на железной дороге, обвязавшись марлевкой. Пожарные приехали через полтора часа. Из-за разбитой дороги они чисто физически не могли быть здесь быстрее. В селе была тоже машина, но она могла отстоять только один дом, но не целую деревню.

— Ни гидрантов, ни водоемов не было, все пересохло в тот год. Этот пожар можно было потушить только с воздуха, если бы прилетели вертолеты и самолеты. Если бы, как в сказке, но такого не бывает. То что-то, что пожар остановился — это просто чудо. В селе уже был газ, и все это могло привести к страшным последствиям.

Дорога исчезла вместе со страной

Даже спустя 10 лет в Свеженькую добраться непросто. Прямая дорога через Вышу до Шацка представляет собой болото. До 1994 года по ней проезжали грузовики с лесом, которые хоть как-то прокладывали путь с помощью бревен. Когда местные лесопилки развалились вместе со страной, дорогу восстанавливать стало некому.

Проще всего добраться до села можно по железной дороге из Сасова (на машине этот путь в объезд занял бы три часа и 170 километров). В Свеженькую два раза в день ходят вагончики, которые работают на солярке, однако диспетчеры на вокзале по привычке сообщают об отбытии «электропоезда».

До конечной едут единицы: в вагончиках в основном железнодорожники и пара местных жителей. Работяги общаться отказываются, но подбадривают общими словами: «Все правильно! Покажи, как живет Россия!»

За окнами вагончика — надоедающая лесная картина, которая за три километра до Свеженькой сменяется обугленными деревьями от лесного пожара 2019 года. Тогда пожар до деревни не дошел, но местные рассказывали, как машинисту на вагончиках приходилось проскакивать через пламя, которое добралось до рельсов.

Свеженькая «рублевка»

В Свеженькой до сих пор располагается действующая железнодорожная станция. Она чудом не сгорела в 2010, хотя пожар стер все соседние здания.

Из прибывшего вагончика выходит лишь одна женщина, которая нехотя и сухо ответила на несколько вопросов.

Оказалось, что она проживала в Мордовии и настойчиво отправляла на рязанскую сторону. Мы долго шли от станции, но дома так и не появлялись…

— А где дома-то есть? Почему они так далеко от станции?

— Так сгорело все. Вокруг целая улица была. А вот тут стоял клуб, — рассказала женщина, указав пальцем на болото возле дороги.

После пожаров 2010 года жителям Мордовии, которые остались без крыши над головой, построили 17 новых каменных домов с туалетом и ванной внутри. За такие роскошные условия улица с оригинальным названием Новая получила прозвище «рублевка».

Жители рязанской стороны, может, с завистью, но справедливо отмечают, что новые дома построены со спешкой на неудачном месте: пара дворов полностью погружены в болото, затрудняя проход жителям.

В «цивилизованной» части Свеженькой есть даже детская площадка, около домов припаркованы трактора и пожарная машина, а в конце улицы располагается ФАП — в одном здании с администрацией.

Ее тоже построили после пожаров, так как старая сгорела вместе с местным клубом. А вот школа в мордовской части поселка сохранилась. На ее двери видна надпись «Спасибо нашим учителям», вот только учреждение давно не работает. Сейчас местных школьников возят на автобусе в райцентр.

В поселке есть храм, в который приезжают священники на большие праздники, почта и частный магазин.

По понедельникам и четвергам сюда приезжает автолавка с хлебом и другими скоропортящимися продуктами. Недавно в поселке появилась даже телефонная вышка, вот только без электричества она не работает.

«На чужой планете»

На рязанской стороне, как в песне, оказываешься словно «на чужой планете». Большинство домов с заколоченными окнами пустуют и превращаются в развалины: крыши обваливаются, а стены склоняются под тяжестью лет.

К этим руинам после пожаров вместе с газом провели дорогу. Вот только прямой путь до Шацка никто восстанавливать не собирался и не собирается. Из-за плохой дороги никакая скорая доехать до рязанской Свеженькой не сможет, но тут на помощь приходят врачи из Мордовии, которые приезжают на вызовы и «за границу региона».

А вот если вам необходима помощь профильного врача, то понадобиться доехать уже до районной больницы в Шацке. Одна только дорога туда-обратно займет более пяти часов.

Также после пожара на рязанской стороне появились необходимые для местных пенсионеров новые дорожные знаки и парковочные карманы. В Свеженькой есть даже пешеходные переходы, но нет тротуаров.

Да и вообще в поселке дорожных знаков больше, чем людей. На рязанской стороне остались жить 15 человек, а на противоположной — 45.

Рязанские погорельцы остаться в поселке отказались, хотя им предлагали построить новые дома в Свеженькой. Они выбрали квартиры в новой десятиэтажке в Сасове.

Семья Червяковых на пожаре не пострадала, но вот сгоревшему «родовому гнезду» установили памятник.

Зимой — волком завоешь

Живую душу в рязанской Свеженькой удалось встретить не сразу. Мужчина называет себя дачником, он приезжает в поселок с 70-х годов вместе с супругой, которая здесь родилась. С ностальгией вспоминает прежние годы, когда в поселке с трудом можно было купить хлеб, который расхватывали за несколько минут.

— Что тут творилось! Народу было полно. И в футбол на стадионе играли, и туристы с палатками приезжали. Из Москвы ходили два поезда. В праздники нельзя было взять билет. Здесь ведь и грибы, и ягоды, и сосновые леса, охота. В поселке есть родник с полезной йодированной водой, — рассказывает собеседник.

Позже прямые рейсы до Свеженьской отменили, их заменили двумя вагонами поезда из Москвы, которые подцепляла местная электричка. Но и они перестали ходить. Сейчас по железной дороге пускают только вагончики из Сасова.

— И эти вагончики хотят отменить. Каждый год говорят, что отменят. Прибыли никакой нет, ведь с каждым годом все меньше стало приезжать дачников, — сетует мужчина. — Но и сейчас здесь есть чем заниматься. Тут тишина, свежий воздух. Можно отдохнуть от городской суеты. А вот зимой — волком завоешь. Их правда здесь нет в лесах, но медведь уже завелся.

В 2010 году в день пожара он вместе с супругой также был в поселке.

— Пока мы помогали тушить пожар на мордовской стороне, он перекинулся на нашу половину. Что тут творилось… дома таяли, как снег. Взрывы были, как на войте из-за баллонов с газом. Сколько скотины погибло: коровы и козы сгорали заживо, колодцы с водой обваливались. Погорело и старое кладбище, сейчас там ничего не найдешь… остались только бугорки, — вспоминает мужчина. — До нашего дома огонь не добрался, только забор сгорел, «отбивались» до пяти утра. Спасло тогда то, что окашивал траву вокруг дома. С тех пор это вошло в привычку.

Накопился печальный опыт

После печальных событий в рязанской Свеженькой появилось несколько пожарных прудов, но это не уберегло поселок от пожаров в 2014 году. От них рязанская сторона пострадала даже больше, чем в 2010 году. Тогда 32 дома сгорело из-за короткого замыкания даже в дождливую погоду. В 2019 году около Свеженькой загорался лес, который удалось потушить еще до поселка.

Тогда помог и ветер, который дул в противоположную сторону.

— Сейчас к пожарам мы готовы. Накопился печальный опыт. Сосед даже купил себе специальный рюкзак с водой для тушения пожаров. Сейчас, как только увидим небольшой дым, все село готово выдвинуться на место, чтобы помочь соседям, — отмечают местные жители, надеясь, что больше их огненная стихия не затронет.