Построил дом и умер
Построить дом и умереть?
На праздниках гостила у друзей на даче, которую они купили 7 лет назад у очень хорошего хозяина – все на дачном участке было ладно. Дом скромный, но друзья до сих пор остаются в нем ночевать, хотя, и жалуются на отсутствие комфорта.
Все что необходимо на дачном участке посажено – смородина, вишня, яблони. Все инструменты, которые достались друзьям по наследству, в идеальном порядке, и чего только нет. Правда, покупали не у самого хозяина, а у его дочки, бывший владелец слег с инсультом, а близким участок оказался не нужен.
Хороший человек умеет окружить себя приятными соседями, все вспоминали его добрым словом и часть этих милых соседских отношений распространилась на моих друзей. Сколько приезжала к ним в гости, всегда кто-то заглядывал на огонек, да не просто так, а с гостинцами, с урожаем. «С такими соседями, — шутит моя подружка, — и сажать ничего не надо».
Одним из первых, когда купили участок, знакомиться пришел сосед слева – Анатолий. На своей даче он практически поселился почти 15 лет назад и сразу начал строить дом. Мои друзья застали финал стройки и масштаб работы оценили. Анатолий был начальником в какой-то крупной компании и никогда прежде не занимался строительством, но, не смотря на финансовые возможности, дом решил построить своим руками. Буквально все, от фундамента до крыши собирал сам.
Анатолий и его жена Ольга оказались очень симпатичными людьми и замечательными соседями. Глядя на них, муж моей подруги и сам принялся за строительство душа и туалета, которые превратились на выходе в солидную постройку. Еще одна шутка моей подруги на дачную тематику: «выгоню, пойдешь жить в туалет».
Года четыре назад Анатолий закончил стройку. В нашем массиве дом соседа выделялся среди стандартных дачных домиков. Видно его из далека и пока на соседском участке не построили монументальный коттедж, он был местной достопримечательностью.
Почти два года Анатолий и Ольга наслаждались плодами своего труда, к ним наконец стали приезжать в гости друзья, взрослые дети, сам хозяин вышел на пенсию и продолжал работать, но уже настраивался на тихие дачные дни с приятными хлопотами по огороду, которые до сих пор почти полностью были на плечах жены.
Мы завершили очередной сезон и попрощались с соседями до весны, а после Нового года Ольга, жена соседа, позвонила моей подруге и сказала, что Анатолий умер. Пошел на почту оплатить коммунальные платежи, почувствовал себя плохо, присел на стул и тихо умер.
Для нас это было настоящим шоком, настолько мы привыкли к нашим теплым соседским отношениям, к приветствиям через забор, разговорам о будущем урожае. Наши участки разделяла рабица, это почти что ничего, и часто работая каждый на своем участке, мы о чем-нибудь болтали. Я неистово вырубала цикорий на огороде подруги, потому что у Анатолия была на него аллергия, а он подвозил нас в город, когда мы были без машины.
Почему-то вспоминая о нашем соседе, мы постоянно говорили о доме. Вот видите, — рассуждали мы, — достроил дом и умер! Нет, чтобы жить и радоваться! Ну как же так!
Соседа нет второй сезон, мы по-прежнему дружим с его женой, стараемся ее поддерживать. Правда, она все реже бывает на даче, а ее дети, не очень большие любители сельских пейзажей, поэтому, все чаще слева от нас можно наблюдать осиротивший сад.
Муж моей подруги почти достроил туалет и душ. Я уже говорила, что по грандиозности и масштабам постройка не уступает маленькому дачному домику. Но он постоянно там что-то докручивает, доделывает, поэтому официальной сдачи объекта в эксплуатацию все еще не было.
Строительство идет шестой год и это больше не раздражает, а вызывает смех. «Смотри, — говорю я мужу подруги, — Анатолий строил дом 15 лет и умер после завершения его строительства. Ты так долго строишь туалет, что это наталкивает на тревожные мысли. Либо бросай все и оставляй как есть сейчас, либо не заканчивай никогда, не дай Бог история повторится, а учитывая, что ты строишь туалет, а не дом, это будет не трагедия, а комедия». Кажется, он отнесся к моим словам серьезно, потому что в туалете до сих пор нет света, а в душе нет ни одной полочки или вешалки, поэтому пользоваться им ужасно неудобно. Но, главное, все живы!
Не забудьте нажать на « сердечко » , если пост вам понравился!
Источник
Построили дом и … умерли…
Дачные рассказы
«ЗАГЛОХНЕТ БОР И САД …»
Что жизнь ничтожная?
Заглохнет бор и сад…
Г.Р.ДЕРЖАВИН
Эту стихотворную провидческую фразу один из родоначальников русской поэзии Гавриил Державин сказал о своей богатой и цветущей усадьбе Званке на реке Волхов вблизи Великого Новгорода. Воспетая длинным стихом усадьба после похорон поэта-помещика и в самом деле быстро пришла в упадок. Что и констатировал его биограф Карл Грот, побывавший в Званке 50 лет спустя…
Да что там Званка и 19-й век! Вот вам Ключищи, век 21-й. И не 50 лет после смерти владельца дачи, а только неполный год. И уже можно цитировать слова Державина к ещё в недавно цветущим соткам волжской земли…
В дачном рассказе «Эличка» я написал в 2003 году о внезапной смерти 13-летней девочки-красавицы из Набережных Челнов. Внучки старых Шакирзяновых, каждый год приглашавших её и её старшего брата Сашу на отдых в свой сад. В рассказе-продолжении под заголовком «Сердце – не камень» я повествовал, как вдруг внезапно 10 января 2007 года умер пятидесятилетний Равиль, отец Элички и сын Шакирзяновых.
И вот в этом, 2009-м году, 11 марта ушел из жизни на 77-м году глава семейства, хозяйственный мужик Рашид Шакирзянов. Человек крепкого телосложения, немногословный и основательный, последние 40 лет трудившийся рабочим вместе с женой Хадичёй на Казанском ремонтно-подшипниковом заводе.
Супруги долгое время обустраивали участок земли в 6 соток неподалёку от порохового завода в черте Казани. Там построили дом и баню, насыпали слой плодородной земли. Но территория под сады официально не отводилась, да и воздух нет-нет отравлялся ядовитыми выхлопами заводских труб. Так что с основанием садового товарищества ЧИШМА на Волге пенсионеры Шакирзяновы избавились с выгодой (продали) старый участок. И ровно 20 лет назад стали осваивать свои сотки в Ключищах.
Новый дом строился медленно, но основательно. Причём для экономии в основном из бывших в употреблении материалов. Был вырыт котлован-подвал в земле, потом шел гараж из красного кирпича, выше — деревянные стены и, наконец, приподнятая крыша из жести. Буквально в прошлом году дом был практически готов. Оставалось только наклеить изнутри обои.
Но пожить в новостройке старикам не удалось. Года три назад Рашид стал болеть вроде бы сердцем, не раз лечился в стационаре. А умер нынче, в 2009 году, как оказалось, от рака кишечника.
Умер мужественный человек, молча, без жалоб, переживая тяжелейшую болезнь. Расстался с жизнью тихо и без стонов, сделавшись бледным на лицо. Сказал ли он что-то своей верной Хадиче перед последним вздохом? Понять это трудно. Поникшая после смерти сына Хадича совсем лишилась с кончиной мужа опоры в жизни. И выглядит душевно больной: нет памяти, действия неадекватные. Теперь она на попечении внука-студента Саши и его супруги Айгуль (см. короткий очерк «Свадьба» от прошлого года), живущих в дедовской трехкомнатной квартире, заработанной стариками безупречной и отмеченной наградами работой на заводе.
Хадича с этой весны постоянно просится отправить её на лето на дачу. Её сюда привозили. Но обслуживать себя в «полевых» условиях она уже не может. Молодая пара появилась на участке лишь однажды с большой кампанией друзей, которые сходили на Волгу порыбачить. Ну и, конечно, жарили шашлыки. На большее, а именно, на уход за участком, на поддержание здесь порядка, молодых не хватает. Да и в городской опустевшей квартире им не до старушки: они часто отлучаются к родителям Айгули. И скоро станут родителями: Айгуль ждёт осенью ребёнка при незаконченном высшем образовании. Её родители копят деньги на покупку молодым отдельной однокомнатной квартиры.
Урожай ягод и яблок никто не приехал убрать. Неухоженные лук и чеснок нынче уродились плохо: кое-как их собрали мы с женой Делей. А сочные и ароматные яблоки падают и падают, устилая густо землю…
Построенный большими трудами дом или будет продан наследниками, или начнёт разрушаться. Состарившимся хозяевам так и не удалось в нём пожить со всеми удобствами. Все 20 лет Шакирзяновы, высокий и сильный Рашид и маленькая, хрупкая Хадича, ночевали в тесном железном контейнере, плотно прижавшись друг к другу. Здесь днём готовили пищу на электроплитке. Обитали в спартанских условиях с ранней весны до конца октября, чуть ли не до снега.
Стройка, работа на земле стали на много лет их ОБРАЗОМ ЖИЗНИ. И потому так трудно даётся сегодня Хадиче переход летом на чисто городскую жизнь. Эта новая жизнь проходит уже в четырёх бетонных стенах…
Прошлой осенью впервые Рашид посеял на участке и вокруг контейнера зерна ПШЕНИЦЫ. Говорят, для облагораживания почвы. Ростки летом хорошо поднялись, хотя не было в Татарстане дождей и никто не поливал участок. Я сфотографировал наливающиеся зерном колосья, которые их Сеятель не увидел и не увидит. Они показались мне СИМВОЛОМ продолжения жизни, её неувядаемости. Знаком вечности и передачи эстафеты от стариков к молодым…
Будет ли подхвачена новым поколением эта «эстафетная палочка» любви к труду и к земле? Как-то нет в этом уверенности, когда глядишь со стороны…
Закончим этот рассказ словами поэта Виктора Бокова:
Вновь весна зашумела за рамами
Чернокрылой грачиной гурьбой.
ЖИЛ И УМЕР – два слова на мраморе
Над любой человечьей судьбой…
Село Ключищи на реке Волге,
27 августа 2009 года
ПОСЛЕСЛОВИЕ от октября 2010 года:
Героиня очерка Хадича умерла в нынешнее жаркое-жаркое лето, 5 августа, в возрасте под 80 лет, так и не побывав в 2010 году на участке. Её внук Саша с супругой в конце 2009 года родили своего первенца, переехав в однокомнатную квартиру. На участке они больше не появляются. Сумели ли закончить высшее образование, автору этих строк неизвестно…
Источник
Строительная жертва: самый жуткий обряд в истории
Строительная жертва — весьма распространенный ритуал среди первобытных племен, доживший до позднего Средневековья. Его приверженцы были уверены: если в основание строящегося дома замуровать человека, то их жилище окажется под надежной защитой.
Страшный ритуал
Во многих странах мира до сих пор живы предания о людях, заживо замурованных в стены или фундаменты домов. В них настолько тесно переплелись мифы и реальность, что иногда сложно отличить правду от вымысла. Однако археологи, нередко наталкивающиеся на человеческие останки при раскопке древних сооружений, свидетельствуют о том, что страшные легенды отнюдь не плод воображения наших далеких предков. У некоторых народов Европы, Америки и Азии долго жило поверье, что убитый и захороненный в основании постройки человек станет духом-покровителем дома, замка или даже целого города и будет оберегать его жителей в течение следующих поколений, а также обеспечит долговечность самой постройки. Чаще всего в качестве жертвы выбирались дети или женщины, во времена Средневековья их постепенно стали заменять на животных, но иногда было достаточно человеческой крови. Среди археологических находок на месте закладки жилищ древних славян часто обнаруживались черепа быков и лошадей. Этнографы считают, что традиции устанавливать на крышах домов «коньков» — это своеобразный пережиток ритуала строительных жертвоприношений. Впрочем, практика принесения в жертву человека сохранялась довольно долго. Самый последний пример такого ритуала был зафиксирован в 1885 году в Индокитае. Для «укрепления» города Мандалай при его основании под воротами и угловыми башнями кремля живьем были замурованы 52 человека. В наши дни отголоском строительной жертвы является ритуал, согласно которому перед тем как зайти в новый дом, в него следует запустить кошку.
Обманутый тотем
Российский этнограф Дмитрий Зеленин считал, что строительная жертва — очень древний обычай, который сложился задолго до практики каменного строительства и представлений об арендной плате. По его мнению, первоначально этот обычай был связан с примитивными деревянными постройками и являлся своеобразным продолжением тотемических отношений людей к деревьям. Некоторые деревья считались тотемами рода или племени и были неприкосновенными. По поверью за нарушение табу строитель здания или первый обитатель дома могли стать жертвами мстительного дерева. Чтобы предупредить трагедию, тотемным деревьям заранее приносили жертву — ребенка, пленника, раба или животное. Обманутый тотем таким образом удовлетворялся подношением и прекращал преследование.
Повторяя мироздание
Известный румынский историк религий Мирча Элиаде в ритуале принесения строительной жертвы усматривает символическое повторение на земном уровне акта творения мироздания. Действительно, во многих традиционных индоевропейских культурах человеческое жилище уподоблялось Вселенной. Следуя такому ритуалу, в центре фундамента дома, который приравнивался к корням мирового древа, закладывалась строительная жертва, а дальше подобно Вселенной, которая в мифологическом представлении «разворачивалась» из единого начала, дом «разрастался» из тела жертвы. «Согласно целой группе мифов не только Космос, но и съедобные растения, человеческие расы и даже различные общественные классы зарождаются в результате принесения в жертву Первого существа, из его плоти, — пишет Элиаде. — Именно на этом типе космогонических мифов основываются жертвоприношения при строительстве».
Клади быка
Обычай строительной жертвы был одинаково усвоен и первобытными племенами, и высококультурными народами. Он прижился и в христианской Европе, что давало повод священнослужителям трактовать его по-своему. Так, католический богослов-этнограф Иоганн Зепп писал: «Предвечный отец положил своего собственного сына краеугольным камнем всего создания, чтобы спасти мир от истления и через смерть невинного остановить яростный натиск адских сил». В жертве при закладке дома Церковь усматривала аналогию с Божьим сыном, который крестными муками заложил фундамент здания всего христианского мира. Но, разумеется, христианская Церковь противилась человеческим жертвоприношениям. Например, сборник церковных правил и императорских постановлений, составленный в Византии, гласил: «При постройке домов имеют обыкновение класть человеческое тело в качестве фундамента. Кто положит человека в фундамент, тому наказание — 12 лет церковного покаяния и 300 поклонов. Клади в фундамент кабана или быка, или козла». Довольно мягкое наказание за человекоубийство.
«Пусть погибнет она за весь город одна»
Не только семьи или племена, но и жители целого города зачастую имели общего духа-покровителя. Чтобы обеспечить благосклонность такого духа ко всем горожанам, сербы, например, практиковали обычай закладки жертвы в городские стены. Они считали, что ни один город не устоит, если при возведении укреплений не замуровать живого человека или хотя бы его тень. Именно поэтому западные и южные славяне всегда обходили стороной строящийся дом, так как верили, что если их тень ненароком попадет на стену новостройки, то их непременно постигнет смерть. Один из князей рода Радзивиллов, видимо, верил в эти легенды, а поэтому решил замуровать в постоянно рушившуюся башню крепостной стены города Биржи молодую пару. Как показала история, башня и стены еще долго простояли, охраняя город от посягательств неприятеля. В древней Японии существовал ритуал хитобасира, согласно которому жертву (обычно мать с младенцем) замуровывали заживо в одну из опор будущего строения. Считалось, что такой обряд должен защитить постройку в случае землетрясения, военных угроз и прочих бедствий. Документально подтверждено, что в 1576 году в основание замка Маруока была замурована слепая крестьянка. Экскурсоводы Нижнего Новгорода также могут поведать леденящую сердце историю человеческого жертвоприношения, когда в основание одной из стен Новгородского кремля живьем была закопана молодая супруга местного купца Григория Лопаты. «Пусть погибнет она за весь город одна, мы в молитвах ее не забудем. Лучше гибнуть одной, да за крепкой стеной, от врагов безопасны мы будем!» — приговаривал закапывающий девушку мастер.
На чью-либо голову
Не менее древним признано поверье, по которому жертвоприношение при закладке дома спасает его жильцов от близкой смерти. Например, в современной Греции некоторые верят: кто первым пройдет мимо только что построенного здания, тот умрет в ближайшем году. Чтобы избавить человека от печальной участи, каменщики убивают ягненка или черного петуха. В России также верили, что новое здание строится «на чью-либо голову»: в нем кто-либо должен в скором времени умереть и этим «обновить» дом. Поэтому, перед тем как первый человек войдет в построенный дом, на пороге отрубали голову курицы, но ее мясо не ели. В северных губерниях обходились без жертв, в первую ночь в дом запускали петуха или кошку, и только затем туда въезжали новоселы.
Выбрать покровителя
Строительные жертвы приносились не только для задабривания или приглашение в дом духа-хранителя, но и для того, чтобы сама жертва стала покровителем дома. Немецкий филолог и этнограф Пауль Сартори писал, что «в старину при постройке жилых домов зарывали в землю или замуровывали в стены людей, именно детей — или в качестве жертвы примирения, или же для того, чтобы получить активного духа-защитника новому зданию». Но здесь важно было соблюдение одного условия: приносимый в жертву человек должен был пойти на заклание добровольно. Нетрудно догадаться, что таких находилось немного. В средневековой Европе строители нередко выкупали у обездоленной матери ребенка, надеясь, что он может выступить в роли такой добровольной жертвы. Этнограф Дмитрий Зеленин считал, что представление о возникновении из замурованного человека «активного духа-хранителя» жилища явно связано с примитивной идеологией, в силу которой все убитые и вообще погибшие преждевременной и насильственной смертью продолжают загробную жизнь на месте своей несчастной смерти или могилы.
На благополучие
Если в Западной Европе в качестве строительной жертвы предпочитали использовать живых существ, то в русской традиции чаще всего обходились без кровопролития. Много подобных примеров приводит знаменитый исследователь славянской культуры Александр Афанасьев. В частности, он пишет, что «крестьянин прежде, нежели начнёт класть основные звенья сруба, закапывает в землю у переднего угла несколько мелких монет и ячменных зёрен, чтобы в новом доме не переводились ни хлеб, ни деньги». Для процветания и богатства дома под углы первого венца бревен обычно клали клочок шерсти или горсть зерна, а в основание дома помещали кусок хлеба, щепоть соли и частицу меда. В этих же целях при укреплении матицы, на которую предстояло настилать потолок, привязывали вывороченный мехом наружу полушубок, каравай хлеба, пирог или горшок с кашей. С верхнего венца новоселы могли разбрасывать хлебные зерна и хмель, а в переднем углу дома — устанавливать зеленую ветку: все эти меры с точки зрения славян должны были обеспечить здоровье и благополучие всех членов семьи в их новом жилище.
Источник